Я не смог бы описать словами, что чувствовал. Просто-напросто меня, как очень и очень многих, прошило предчувствие опасности. Со временем, поднабравшись опыта, такие вещи начинаешь чуять, что бы ни ворчали о мистике иные материалисты…

— Бегом! За мной!

Петляя меж стволами, стараясь передвигаться так, чтобы его не заметили с реки, я кинулся бегом вдоль берега, вверх по течению, в ту сторону, откуда приплыло суденышко. Остановился, пропустил несущихся в хорошем темпе ребят, помчался замыкающим…

И тут вертолет врезал. Из всего бортового, почти что по тому месту, где наша группа располагалась с полминуты назад. Свист ракет, тявканье автоматических пушек, непрерывный стук осколков по стволам, словно великанские гвозди забивают…

— Наддай! — рявкнул командир.

Мы наддали. Разрывы чуточку передвинулись — но не двинулись им вслед. Значит, не заметили, лупят вслепую… неужели по наводке тех, с корабля? Но тогда выходит, что и корабль…

Группа остановились примерно через полкилометра, шумно переводя дух. Вертолеты уже не стреляли — ну да, летчики должны понять, что не стоит зря жечь боекомплект, «крокодил» все же мало приспособлен для того, чтобы накрыть прицельным огнем затаившуюся в густой чащобе невеликую кучку людей…

Два немаленьких куска леса, тот, откуда они вовремя убрались и тот, где засел Мануэль, словно великанской косой выкосило: торчали разнокалиберные пни, исхлестанные осколками и пулями деревья повалились беспорядочной кучей, кустарник будто выстрижен — на совесть потрудились винтокрылые, мать их так…

Один из вертолетов висел над самой «хижиной», отчего крышу из пальмовых листьев немилосердно трепало тугой струей воздуха, а кое-где и разметало. С него выбросили трап, и на палубу проворно спускался штурман. Второй вертолет висел высоко над рекой, порой разворачивая нос вправо-влево, напоминая змею, готовую нанести удар. Ни черта не понятно. Ясно одно: случилось некое трагическое недоразумение.

Ну, и как ты все это объяснить?

Сделаем крюк и выйдем к условленной точке рандеву.

И будем надеяться, что Мануэлю с его ребятами тоже повезло, есть кому выходить в условленную точку, чтобы сделать оттуда десятикилометровый переход к поджидающему их вертолету…

Глава 8 Разбор полетов

Сесть им пока что не предлагали, так что вся группа осталась стоять в положении «вольно» — напротив сидевших за небольшим столом двух генерал-майоров в летней форме. Генерал-майоры представились кратко: «заместитель ГВС (главный военный советник, фактический командующий, находящимся в стране пребывания воинским контингентом) Петров», «заместитель ГВС Иванов», не озаботившись уточнить своей функции. Впрочем… Тот, кто служит не первый год, легко может сделать для себя некоторые выводы. Петров, несомненно, стопроцентный строевик, у него лицо такое. А вот Иванов, есть сильные подозрения, не кто иной, как заместитель по политчасти. Опять-таки лицо у него такое, что невольно наталкивает на такую именно догадку. Мне вспомнилась фраза из какого-то романа: «Человек с лицом и голосом праздничного оратора». Вот-вот, очень похоже, есть отпечаток ярко выраженной, присущей замполитам идейности…

— Ну, значит, все в сборе, — хитро сказал Петров ровным голосом. — Командир подразделения, командир действовавшей группы и прикомандированный специалист… С кого начать, орлы вы наши боевые? Кому первому вставить фитиля на полметра, вашу мать? — он обвел всех по очереди тяжелым, неприязненным взглядом. — Что-то никто не разевает рот и не трещит о своей экстерриториальности… Ну да, я прекрасно знаю, что ваша шарага…

— Подразделение, товарищ генерал-майор, — поправил командир пловцов.

— Мы с гонором? — усмехнулся уголком рта Петров. — Ну да, я знаю, что ваше подразделение абсолютно никому здесь не подчиняется, даже гэвээсу. Подчиняется оно исключительно… кому, я запамятовал?..

— Главному штабу Военно-Морского Флота, — тем же бесстрастным тоном доложил наш командир.

Спасибо, что напомнили, а то я запамятовал… — и Петров неожиданно улыбнулся во весь рот, но без малейшей доброты в глазах. — А хорошо вы устроились, ребятки, ага? Не подчиняетесь тут ровным счетом никому, сами себе хозяева. Захотели погулять — погуляли, захотели пострелять — постреляли, и ни одна живая душа не имеет права спрашивать, с чего это вам вздумалось… Лафа! Мне бы так… А вы, часом не забыли, товарищи офицеры, что военно-морской флот — не какая-то там лейб-кампанская рота, а неотъемлемая часть советских Вооруженных Сил? Не слышу ответа.

— Никак нет, товарищ генерал-майор. Не забыли.

— Ну, значит, не совсем еще пропащие… — ухмыльнулся генерал уже откровенно враждебно.

Я прекрасно понимал, что тут много намешано: дело не только в злополучной истории с судном, но и в некоторых чертовски стародавних армейских сложностях. Дело и не в том, что генерал — сухопутчик, а они — флотские. Нет на свете такого генерала, которому нравилось бы, что на подвластной ему территории, во вверенном ему гарнизоне обитает шарага, над которой генерал не имеет ни малейшей власти и ровным счетом ничего приказать не может. Поскольку такое положение установлено заоблачными верхами, оспаривать его генерал не может, ставить палки в колеса не имеет права, ибо чревато — но подсознательно будет испытывать нешуточное раздражение. Тут дай только повод… А повод есть… А повод-то и появился…

— Вы, кажется, сказать что-то хотите? — ухмыльнулся Петров. — Извольте…

— Я, собственно, хотел бы знать, в чем причина этого вызова… и такого тона, — отчеканил наш старший.

То есть вы у нас — невинное дитятко? — хмыкнул генерал. — Дитятки невинные, вы ведь не варенье без спросу съели. Вы напали на судно с экипажем из кубинских военнослужащих, совершавших засекреченный рейс, причем один из военнослужащих был вами убит… Мало того: исключительно по вашей инициативе в эту историю была втянута группа кубинского спецназа, в результате боя потерявшая одного человека убитым и двух ранеными… Хорошее вареньице получается. И ведь никто из вас не будет отдуваться… Объясняться с командующим кубинским контингентом придется главному военному советнику… По-хорошему, за такие фокусы погоны обрывать полагается, если не хуже… В такой истории всегда полагается искать виновных, — он перевел тяжелый взгляд на меня. — Менее всего виноват, сдается мне, прикомандированный лейтенант — ему поставили задачу, он дисциплинированно выполнил.

Меня так и подмывало ляпнуть: «Вот спасибочки, милостивец!» Но я, конечно, промолчал, как положено в таких случаях, придавая лицу выражение некоторой тупости.

— А вот с вами, товарищи командиры, обстоит несколько потяжелее, — продолжал генерал. — Командир подразделения санкционировал операцию, а данный товарищ, — как раз и был инициатором данной операции по каким-то секретным соображениям, о которых простым смертным и знать нельзя…

— С политической точки зрения дело выглядит весьма… гадостно, — хорошо поставленным, характерно вкрадчивым голосом сказал генерал Иванов. — В результате ваших непродуманных действий погибли двое военнослужащих братской армии и двое ранено. Непростительная оплошность для людей вашего